Но Портос как в воду канул.
Отец Жозеф, убедившись, что в Пале-Кардиналь кота нет, отдал распоряжения слугам, а час спустя вошел в личные покои мадам де Комбале.
Племянница кардинала полулежала на тахте среди мягких подушек, вокруг суетились обе камеристки, растирали ей виски уксусом и подносили нюхательную соль. Госпожа де Сабле по-прежнему без чувств лежала в спальне.
— Как вы себя чувствуете, дочь моя? Вас испугали выстрелы? — поинтересовался отец Жозеф и сделал повелительный жест. Камеристки, поняв, выскочили из комнаты.
— Да, святой отец… — слабым голосом откликнулась Мари-Мадлен. — Я смертельно перепугалась за Армана… за его преосвященство. Думала: это наши враги…
— Похвальная забота… То есть, если бы не выстрелы, вы бы успели спрятать и выбросить поводок.
— Какой поводок?!
— Красный. Который две недели назад вы заказали для кота по кличке Портос.
— Я вас не понимаю, святой отец! — Мадам де Комбале даже приподнялась на подушках и испуганно уставилась на капуцина. — При чем тут поводок?
— Мадам, — жестко заговорил отец Жозеф. — Я знаю, что вы причастны к пропаже кота. Это по вашему приказу был устроен весь переполох. Видимо, вы хотели истребить как можно больше кошек. К счастью, вам это не удалось. Что же касается пропавшего кота, в ваших интересах, чтобы он был жив и вернулся в Пале-Кардиналь со всей возможной быстротой.
Капуцин, обычно в меру любезный с племянницей кардинала, сейчас был суров и строг. Мадам де Комбале заметно побледнела и снова откинулась на подушки. Она порядком побаивалась отца Жозефа. Если на дядюшку Мари-Мадлен могла иногда и прикрикнуть, то этот монах подобных вольностей не допускал — достаточно было посмотреть на его мрачное лицо.
— Боже мой, боже мой… — прошептала она.
— Давайте договоримся, — помягчев, предложил отец Жозеф, — вы возвращаете кота…
— Святой отец, вы ошибаетесь! — отчаянно перебила Мари-Мадлен.
— Я знаю все, что происходит в Пале-Кардиналь, дочь моя, — отрезал капуцин. — Я уже вызвал и допросил парфюмера, мэтра Барре. Он сказал: вы считаете кошек порождениями сатаны и хотите их истребить.
— Он лжет, клянусь вам!..
— Мои люди, конечно, могут отыскать кота, но на это уйдет время. Вы же знаете, где он спрятан, и…
— Говорю вам: не знаю! Я ничего не знаю!.. — И мадам де Комбале разрыдалась.
Некоторое время «серый кардинал» молча наблюдал за истерикой, потом как ни в чем не бывало продолжил:
— Если кот жив, в ваших интересах вернуть животное его преосвященству. Если же кот не вернется… Мадам, я знаю, как вы привязаны к его преосвященству, но Париж давно смотрит на ваш союз очень косо, на улицах распевают дерзкие песенки… Так вот, Париж будет счастлив узнать, что его преосвященство отпустил вас в монастырь кармелиток, куда вы так стремились еще в юности, а освободившееся место хозяйки Пале-Кардиналь успешно заняла мадам де Шольн…
— Кто? Эта потаскушка?! — Кроткая и богобоязненная Мари-Мадлен была изумительно ревнива.
— Мадам!.. — отец Жозеф произнес это слово с укором и неодобрением.
— Я… Я скорее убью ее! — И тут Мари-Мадлен снова разрыдалась, да так, что капуцину пришлось позвать ей на помощь Сюзанну и Бернадетту.
— Если вы приказали убить кота, горе вам, — сказал он, уходя. — Но если кот жив и вы его вернете, я берусь помирить вас с его преосвященством. Иначе… кармелитки ждут вас, дочь моя! Кожаный пояс, скапулярий и сандалии — ваш будущий удел!
Дверь захлопнулась.
Камеристки непонимающе уставились на хозяйку.
— Я пропала! — воскликнула Мари-Мадлен, комкая подушку.
И в самом деле, иметь своим врагом отца Жозефа никто во всем Париже не пожелал бы.
— Да что случилось-то, госпожа? — не выдержала Бернадетта.
— Отец Жозеф подозревает меня в краже Портоса! А я тут ни при чем!
— Госпожа, не плачьте, мы что-нибудь придумаем, — сказала рассудительная Сюзанна. — Мы купим другого серого кота…
— Другого такого во всем Париже нет! Он… это… — сибирский! И во всей Франции второго сибирского кота не найти!
— Значит, будем искать этого. И мы найдем его. Дайте мне возможность!
— Но как? Как?
— Я пока не знаю. Но у меня есть догадки.
Мари-Мадлен перестала всхлипывать, отбросила истерзанную подушку и пристально посмотрела на служанку, будто увидела впервые. Во взгляде мадам де Комбале загорелся огонек надежды.
— Какие же, Сюзанна?
— Например, тот, кто устроил переполох и украл кота, хочет поссорить вас с его преосвященством, — рассудительно ответила камеристка.
— Но весь двор хочет, чтобы я покинула Пале-Кардиналь! Меня всюду принимают и нигде не любят, Сюзанна. А я ведь всегда стараюсь делать людям добро… — покачала головой Мари-Мадлен.
Это было чистой правдой. Многим было за что благодарить мадам де Комбале. Она считала благотворительность своим призванием и не раз заступалась за грешников, вызвавших недовольство кардинала.
— Госпожа, если это заговор придворных, то кот жив, и они вернут его, как только вы уедете в монастырь кармелиток, — уверенно заявила Сюзанна. — Человек, вернувший его преосвященству любимого кота, может рассчитывать на многие милости. Если кот жив, его где-то прячут. Вряд ли, что в Лувре. Скорее всего, в предместьях.
— Уж не собираешься ли ты обойти все предместья и заглянуть на все чердаки?
— Нет, мадам. Я поступлю хитрее. Только дайте мне возможность… и немного денег. Видите ли, отец Жозеф еще не сказал его преосвященству, что подозревает вас, иначе кардинал уже был бы здесь. И в этом — ваше спасение…
Мадам де Комбале еще раз внимательно посмотрела на свою камеристку, и слабая улыбка наконец озарила ее красивое, слегка припухшее от слез лицо.
— Найди Лорана, Сюзанна, и вели ему, чтобы сообщал мне обо всех новостях незамедлительно.
— Будет сделано, госпожа! — радостно улыбнулась в ответ камеристка, сделала реверанс и убежала.
Мари-Мадлен перевела взгляд на вторую служанку, скромно стоявшую в сторонке, возле гардероба.
— Ну а тебя, милая, я попрошу только об одном: если ты хоть немного любишь меня, не ходи пока к отцу Жозефу и не рассказывай ему, что мы задумали.
— Мадам может быть совершенно уверена в моей искренней привязанности, — зардевшись, прошептала Бернадетта.
— Спасибо, милая. А теперь можешь идти. Я сильно устала и хочу немного отдохнуть от пережитого кошмара…
Глава третья, в которой лейтенант де Голль становится многообещающим поэтом
После разговора с отцом Жозефом Анри весь день чувствовал себя не в своей тарелке. Мысли, одна бестолковее другой, буквально разрывали голову несчастного лейтенанта. Хорошо еще, ему по должности не нужно было стоять на карауле. Де Голль должен был раз в полчаса обходить все посты дворца и каждые два часа производить смену гвардейцев. Но делал он это почти бессознательно — привычная работа не требовала умственного напряжения, и потому голова бедняги пухла от груза свалившейся ответственности. О том, чтобы отказаться от задания, Анри даже не помышлял — честь дворянина и многолетняя военная привычка выполнять приказы, а не обсуждать их или подвергать сомнению не оставляли ему выбора. Но как умный человек де Голль прекрасно понимал всю безнадежность затеи: найти человека в обществе, где ты никогда не бывал, немыслимо. А чтобы стать своим среди ему подобных, пришлось бы буквально родиться заново в теле мечтателя, поэта и романтика, каким Анри совершенно себя не представлял.
